«Народ впервые перестал танцевать и начал слушать слова»: Алексей Романов – о феномене группы «Воскресение»

Выпустив всего четыре альбома, они навсегда вписали свое имя в историю русского рока золотыми буквами, создали уникальный стиль на стыке блюза, арт-рока, кантри и рок-н-ролла. Группа, которая несколько раз упрямо оправдывала свое название «Воскресение», и ее основатель Алексей Романов. Песня «Кто виноват?» вошла в десятку лучших песен рок-н-ролла XX века в России и была признана гимном советских хиппи.

Станция «Машина времени»

Алексей Кортнев: «Ночной экспресс» делает прыжок во времени и перемещается на станцию, как это ни странно, «Машина времени». Почему это именно так, мы сейчас будем выяснять с Лешей Романовым. Итак, когда мы готовились к этой программе, я сам был изумлен, что первая остановка у нас будет называться «Машина времени». У меня упали, наконец, шторы или жалюзи с глаз. Я один из тех людей, которые в детстве путали фонограммы «Машины времени» и «Воскресения», с трудом понимали, кто что играет. Была же такая легенда, что «Кто виноват?» ты впервые спел в составе «Машины времени». Короче, мы прибыли на станцию «Машина времени» и это двусмысленное название – да, мы перенеслись во времени и еще я попытаюсь разрешить эту коллизию. Итак, было такое, Леша, в биографии?

Алексей Романов: Ну, да, мне довелось где-то год или немного больше выступать в составе группы «Машина времени» и научиться у них всяким приемчикам, поэтому мы очень долго, конечно, звучали похоже.

А.К.: И каким же приемчикам, скажи, пожалуйста? Если это возможно вспомнить и воспроизвести.

А.Р.: Самое простое – это не переносить ударения. Знаете, вот этот чудесный пример из Аллы Пугачевой, когда у нее получилась «голова свАя». «А я говорю вам, что-то там, что у каждого должна быть голова свАя».

А.К.: Голова своя, имелось ввиду, конечно? Расскажи, пожалуйста, нашим пассажирам, это будет чрезвычайно любопытно, как вы с Андрюшей познакомились? Вот эти первые самые ваши совместные шаги, я имею в виду с Макаревичем.

Алексей Романов: Я учился на первом курсе архитектурного и ездил из университета с Дзержинской, а Андрюша Макаревич садился на Фрунзенской. Потрясающе совершенно – он донашивал школьную форму, десятиклассник, она ему в очередной раз была мала. Рукава – вот так, брюки – вот так.

А.К.: Сейчас очень сложно представить Макара в таком виде. Он ведь такой денди абсолютно всегда.

А.Р.: Весил он килограммов 40, похоже. Шапка волос, как положено, и мечтательный взгляд. Но первое, что привлекало взгляд, это бывший портфель – это кусок желтой кожи, разрисованный шариковой ручкой динозаврами и всякими хипповыми штуками. И вот это первое, что бросалось в глаза. А дальше остальное уже. Он ехал две остановки, но вот эта фигурка мне несколько раз попадалась.

А.К.: Как-то удивительно получается: фактически знакомство в метро.

А.Р.: А потом на нашем знаменитом фонтане во дворе архитектурного института я увидел, что этот парень – уже в солидной одежде, но по портфелю что-то такое – что-то такое наяривает.

А.К.: А портфель тот же самый с динозаврами? Или сменился?

А.Р.: Портфель был новый, солидный. И я предложил ему поиграть на барабанах у нас в группе.

А.К.: Макару на барабанах?!

А.Р.: Ну, почему нет? Я вижу – ритмичный парень.

А.К.: А ты уже прямо на первом курсе сложил группу?

А.Р.: Это то, что сейчас называется каверами. В ученическом состоянии и на огромном желании просто выступать, елки-палки. Просто пытались играть на танцах в том же архитектурном. Там веселая была житуха в то время.

А.К.: Как это все преобразовалось все-таки уже, скажу так, в авторскую группу, когда вы начали писать? Это при Андрюше на барабанах было?

А.Р.: Нет, нет! Он извинился и сказал, что у него есть своя группа, играет на гитаре. Но буквально через несколько недель был какой-то вечер с танцами и выступили «Машины времени», это было их первое название. Это было дерзко и восхитительно!

А.К.: Вот такой вот комплимент услышать от прямого конкурента, правда, спустя десятки лет, но те не менее, Андрей, респект вам передаем. Первый концерт на ткацкой фабрике ваш вспоминаете?

Алексей Романов: Караул! Я из самоуверенного пижона превратился буквально в размазню. Причем, у меня были до этого концерты и публичные выступления уже несколько лет.

А.К.: Это уже было именно «Воскресение»?

А.Р.: Нет, это было с «Машиной времени». И вдруг – ба-бах – и я понимаю, что я под обстрелом критики, совершенно незрелый такой баклажан. В общем, все эти уроки, ранние обломы, они, конечно, запоминаются.

А.К.: И в результате ты из «Машины» ушел все-таки?

А.Р.: Ну, так вышло.

А.К.: Чем-то мотивировал?

А.Р.: Да нет, забухал.

А.К.: Спасибо за замечательную историю, очень интересные подробности.

Станция «Воскресение»

А.К.: Я помню эти песни с ранней юности. И это то, что когда-то формировало сознание советской молодежи. А наш «Ночной экспресс» отправляется на станцию «Воскресение» – знаковое название, и сейчас мы разберемся, что там происходило. Чудесная песня. Я думаю, любой из тех, кто начинал, как я, в 80-ые играть на гитаре и петь, с этой песенкой знакомы. По крайней мере, пытались ее разучить и спеть и, кстати, многим это удавалось. Итак, станция «Воскресение». Наконец мы подбираемся к основному названию основной группы в твоей жизни. У этой группы было несколько реинкарнация, несколько воскресений. Она собиралась в самых разных составах. Но не с совсем разным репертуаром, потому что все-таки базовые песни всегда были. Я так понимаю, что в преддверии Олимпиады-80 в Москве, когда возникла радиостанция Radio Moscow World Service, у вас появился шанс ну не засветиться, а «заслышаться».

А.Р.: Совпало несколько событий. В «Машине времени» произошли кадровые перестановки. Женя с Сережей – Евгений Маргулис и Сергей Кавагоэ – покинули краснознаменный коллектив, а Андрей набрал других очень хороших музыкантов. Я три месяца отслужил в военных лагерях после диплома, вернулся стриженный, накаченный.

А.К.: Примерно как сейчас, наверное.

А.Р.: Более худенький, конечно.

А.К.: Ты сейчас в прекрасной физической форме. И стриженный одновременно.

А.Р.: Десять дней на гауптвахте с ломом. «– Есть, говорит у тебя репертуар? – Есть, говорю. Вот у меня несколько песен. – Давай делай группу!». А у нас ни инструментов, ни аппаратуры, ни перспектив. «Перспективы сейчас нарисуем, был бы репертуар. Были бы кости, а мясо нарастет». И за короткое достаточно время мы втроем сваяли программу из моих песен, втроем с Кавагоэ. У нас гитара, фортепиано и коленки. И наглость несусветная. Мы откуда-то приволокли крумор, из кабака, наверное.

А.К.: Что такое крумор? Я не знаю вообще.

А.Р.: Синтезатор, который имитировал скрипки. Сварили эту запись и отнесли на радио Radio Moscow World Service.

А.К.: Ее открыли специально в преддверии Олимпиады-80. Она вещала на Запад и была для того, чтобы создать благоприятный имидж Советского Союза.

А.Р.: У нас это работало на средних волнах.

А.К.: Мы, тем не менее, с отцом ее поймали и внимательно слушали в 80-ом году.

Алексей Романов: А мы с кумаками отвалили в Пицунду, где средние волны не ловились. Собственно, мы понятия не имели, что происходит на средних волнах. Но когда вернулись в сентябре в Москву, ахнули. Оказалось, что есть знаменитая московская группа «Воскресение» и мы в ней играем. Ну, ништяк вообще! Мы впервые удивились, что народ перестает танцевать, подходит к колонкам и начинает слушать слова. Пришла какая-то новая эра.

А.К.: Вы, собственно, и внесли эту заразу в русский рок, что народ у нас не столько пляшет, сколько стоит у сцены и внимательно слушает. Это начиналось еще тогда.

А.Р.: Ну, вот мы с «Машиной времени» еще в мою бытность играли исключительно на танцах. А сидячие концерты тогда играли только Градский и Кобзон. Под Кобзона не плясали.

Станция «Проспект Вернадского»

А.К.: Итак, наш экспресс прибывает на станцию «Проспект Вернадского» и для меня это очень приятно, потому что я большую часть своей жизни прожил на Ленинском проспекте, а оттуда до Вернадского рукой подать. Что тебя связывает с этим проспектом?

А.Р.: Мы с родителями поселились там в 68-ом году.

А.К.: А там – это где? Просто я знаю его досконально. За цирком или ближе?

А.Р.: За цирком. Противоположная сторона была абсолютно пустая.

А.К.: Там снимали «Сталкер», между прочим. Поскольку это было близко от «Мосфильма», то именно туда выезжали экспедиции снимать всякие заброшенные места, особенно урбанистические. И очень многие кадры из фильма «Сталкер» сняты именно там, напротив того места, где проживал Алексей Романов. Ходят слухи, что до того, как ты полностью переключился на клавишные гитары, ты очень многое умел делать руками – и столярничать, и шить, и вообще все что угодно.

А.Р.: Это было в порядке вещей. Меня оставляли на бабулю. Родители работали-работали-работали, а бабуля шила-шила-шила. Швейная машинка сама по себе – это магический аппарат и надо было, конечно, туда влезть и проткнуть палец иголкой.

А.К.: И пришить его, конечно, к чему-нибудь.

А.Р.: Вот это первое понятие о балансе и передачах и всех шестеренках, которые там… Она все мне рассказывала. Это был почти такой же ништяк, как когда снимали нижнюю крышку с пианино. Мамочки, «Наутилус»! Чтобы я сидел тихо, мне еще давали будильник неработающий и отверточку. И я научился сидеть тихо!

А.К.: Скажи, мой дорогой, и даже крестиком ты научился вышивать под влиянием бабушки?

Алексей Романов: Лежала незаконченная работа матушки, полотно с каким-то симметричным узором. А у нас в школе очень много было всякого рукоделия и в том числе всевозможное шитье и вышивка иголкой. Я просто приносил несколько мотков ириса (это такие круглые нитки, клубочки), у нас они оставались, и я на уроках рукоделил – вышивал болгарским крестом. Насколько хватило терпения.

А.К.: Опять же, обращаясь к твоему детскому и юношескому периоду жизни: как вот человек, который все делал своими руками, даже вышивал крестиком, тем не менее называл себя, но уже в более взрослом возрасте, панком? Ты говорил, что в то время относился к жизни именно так, отчаянно, я бы сказал.

А.Р.: Мой друг Женька Маргулис. Если хорошо ознакомиться с его текстами, его творческим миром, то там очень уютно. Там красивые женщины, там дорогая выпивка.

А.К.: Там вообще все сбалансированно, я бы сказал.

А.Р.: А у меня ветер свищет, понимаешь. Это как уличная собака, приходится все время выворачиваться, все время из этих обстоятельств как-то вылезать – это чистый панк-рок.

А.К.: Удивительно, Лешка, это же совершенно не продиктовано было твоим существованием, это внутренняя какая-то самость твоя свистала ветрами.

А.Р.: А может быть так назначили. Там виднее.

А.К.: Вот сейчас я бы очень хотел, чтобы вы спели песню «Снежная баба». Вернее, «Слепили бабу на морозе». Как родилась эта песня?

А.Р.: Будучи бродячей собакой, я мотался по всевозможным компаниям и последним поездом метро частенько удавалось заехать не на ту конечную станцию, задремал. И в конце концом вместо Университета вышел все-таки на последнем поездке, но на Черемушках.

А.К.: Это вообще ветка другая сейчас, друзья.

А.Р.: Там под горку минут 20, но не страшно. Я вываливаю, разеваю очи, это начало января. Совершенно пустой плац, на котором стоит девятиметровый конус, на верхушке у него раскрашенная морда с кокошником. И вот это чмо изображает снегурочку. Девять метров!

А.К.: Снегурочка девять метров ростом, как это не могло произвести впечатление?

А.Р.: Я пока бежал до дома, у меня откуда-то вырвалось вот это «эта женщина веселая и большая», а дальше наросло.

А.К.: Великолепно прямо сейчас это сыграть, у меня прямо подпрыгивает все внутри!

Станция «Забугорная»

А.К.: Я хочу сказать, что я пребываю в восхищении от того, как сложены слова в этой песне. У меня в голове сразу звучат отголоски Введенского, Хармса, Заболотского, это очень круто. А музыка при этом такая засвингованная, такая эфирная. И тут тоже чувствуется, что много в детстве и юности слушалось такой хорошей западной музыки. И мы прибыли на станцию Забугорная. Что было ориентирами, кумирами? Откуда выросли музыкальные твои пристрастия?

А.Р.: Первое яркое впечатление – это «Кукарача» на костях. Был заводной патефон с металлической иглой. Меня это в истерику вгоняло. В семье была старшая молодежь. Это всякие двоюродные, дяди, у них был Элвис. Однажды после какой-то вечеринки друзья родителей оставили магнитофон, на котором была запись большого домашнего концерта Окуджавы, а на другой стороне Элла Фицджеральд и Луи Армстронг, совместный концерт. И вот я не знаю, от чего я больше проторчал.

А.К.: Вот, как мне важно было это услышать! Я прекрасно это понимаю, потому что мне кажется, что весь настоящий русский рок, который хочется писать с большой буквы, он сложился именно из этих двух сторон. На одной стороне, скажем, Галич, на другой. Все, кто что-то существенное в этой области написал, они всю жизнь пытаются совместить эти стихи. Настоящие стихи и настоящую музыку. И сейчас, чтобы подвести к песни, которая тоже является знаковой, которую тоже знают люди моего и помладше поколения. Песня, которая была написана по поводу. Я имею в виду «Я ни разу за морем не был». Утверждается, что эта песня была как бы посвящена проводам Игоря Саульского, когда он уезжал. Это так?

А.Р.: Да, когда мы сочиняли группу «Воскресение», мы обращались к Игорю в том числе с надеждой посотрудничать. Потому что мы в «Машине» вместе играли, встречались. Хороший душевный наш приятель был. Но так вышло, что у него были другие планы. И мы собрались у него в Медведках, однокомнатная у них была квартирка, Матецкий, Градский – в общем, тогдашняя вся эта рок-братья и провожали его. И почему-то растрогались. Тогда это было навсегда, это были проводы в загробный мир практически.

А.К.: В каком году это было?

А.Р.: Это 79-ый год. Очень сжатое было время.

А.К.: Скажи, пожалуйста, меня прямо сейчас поражает, насколько эта песня сейчас получила новое дыхание. И я не знаю, нравится тебе это или нет. Она сейчас звучит как абсолютно ультрапатриотическая песня. Ты можешь это так оценить или ты думаешь по-другому?

А.Р.: У меня был знакомый, который считал себя кинокритиком. Он говорит: «Я ненавижу эту песню!».

А.К.: Знаю еще нескольких людей, которые также относятся. Они говорят: «Как он мог вот так вот, человек уезжает в свободный мир, а он ему такое в след!».

А.Р.: Приезжаю в Израиль. Говорят: «Мы ненавидим эту песню! Спойте, пожалуйста!».

А.К.: Ты таким образом очень изящно ушел от ответа, переложив ответственность на других людей, которые как-то высказывались по этому поводу. А ты как считаешь?

А.Р.: Да видишь, я зачастую не несу абсолютно никакой ответственности за смысл, который вкладывается.

А.К.: Сам Саульский слышал эту песню?

А.Р.: Я думаю, что в какие-то ближайшие времена. Информация сейчас абсолютно доступна, наверняка он в курсе. В Интернете мельком перебалтываемся.

Станция Днепропетровск

А.К.: Сейчас наша беседа пойдет как по смазанным рельсам, потому что мы прибываем в город Днепропетровск. Потому что там ты осознал, что надо жениться. Было такое?

А.Р.: Да, собаке потребовался хозяин. Я работал в эстрадной программе по дворцам спорта. Привлекались разные артисты из Росконцерта, Москонцерта. И в том числе три «Экспрессия» с нами болталось несколько раз.

А.К.: «Экспрессия», по-моему, танцевала в фильме.

А.Р.: Да и не в одном. «Женщина, которая поет», например.

А.К.: Да, «Экспрессия» постоянно присутствовала. Мы познакомились в 85-ом году в поезде. Тогда в трио наверняка танцевала твоя Лариса.

А.Р.: Да, в 86-ом году на Казанском вокзале мы с ней познакомились. В Самаре во Дворце спорта подружились. На следующей поездке в Днепропетровск уже все решилось окончательно.

А.К.: У вас была очень оригинальная свадьба, насколько я знаю. Вы обошлись без обручальных колец.

А.Р.: Да, у меня был костюм и португальские ботинки. А у Ларисы было какими-то спонсорами подаренное ослепительно красное бисерное платье фантастической красоты. И мы пришли с приятелями в качестве свидетелей в обыкновенный районный ЗАГС, нахальные, веселые, поддатые. Там играл маленький оркестр, они нас увидели и спросили, есть ли у нас кольца. Лариса сказала: «Нет у нас колец, мы аскеты».

А.К.: Аскетизм сиял в этом ее красном бисерном платье.

А.Р.: И оркестр сыграл нам вместо Мендельсона песню «Your My Destiny».

А.К.: Это почти как в славянских традициях. Как известно, наши предки-славяне замуж выходили именно в красных платьях.

А.Р.: Ларисочка – цыганка, теперь уже славянка, получается.

А.К.: Прям цыганка, у нее известны корни?

А.Р.: Городская семья, но матушка была таборная.

А.К.: А на свадьбе у вас оказалась даже Алла Пугачева.

А.Р.: Трио «Экспрессия» тогда работало к «Континентале», там мы и затеяли вечеринку. А у Аллы был в то время роман с Володей Кузьминым, мы были всегда очень рядом. У Володьки концерт какой-то – Алла приходит без грима, в какой-то смешной одежде, ее никто не узнает. Всех это устраивало.

А.К.: То есть они с Ларисой были знакомы, стало быть.

А.Р.: Некоторое время даже дружили.

А.К.: Спасибо тебе, Леша, мне было чрезвычайно интересно и даже торжественно с тобой пообщаться. И я уверен, что для многих наших пассажиров тоже.

Посмотреть выпуск программы «Ночной экспресс» от 11 сентября можно также на нашем YouTube канале.