Как они это сделали? Подробная экскурсия по новому офису РМК с архитектором бюро Нормана Фостера

Норман Фостер и его бюро Foster+Partners разрабатывали для России несколько проектов. Для Москвы — самое широкое высотное здание в истории человечества «Хрустальный остров», для Ханты-Мансийска — небоскреб в форме бриллианта. Но воплотить в жизнь удалось только проект в Екатеринбурге — штаб-квартиру РМК. Чтобы ее построить, Foster+Partners разработали и запатентовали новый цвет краски, сделали логотип из миллиона автономных ламп и придумали дизайн всей мебели.

На улице Горького — десятки людей в оранжевых жилетках. Они чинят дорогу, перекладывают велодорожку, приводят в порядок газон. Лавирую между ними на большой скорости, стремясь в новый офис «Русской медной компании». Внутри меня уже ждет Екатерина Спирина. Она большой друг нашей редакции и директор архитектурной студии ROCK. Ее мы позвали, чтобы архитектор разговаривал с архитектором, а вы прочитали диалог профи. Не просто посмотрели фото, а поняли, как это сделано. С нами на видеосвязи один из архитекторов здания Дина Тимарцева, которая не так давно стала младшим партнером компании Foster+Partners.

— Это, конечно, невероятно, — начала Екатерина, рассматривая холл штаб-квартиры РМК. — Столько чистого белого бетона. Я видела нечто подобное в странах с более гуманным климатом, но сделать такое на Урале — это прям чудо-чудное.

— Идея использовать монолитный бетон, — объясняет Дина, — появилась, когда была разработана визуальная концепция фасада. Мы поняли, что граненые формы здания будут прослеживаться как снаружи, так и внутри. Поэтому решили остановиться на бетоне, с помощью которого эти граненые формы можно создавать.

На самом деле процесс работы с этим материалом сложен. Для создания нужного нам бетона местный подрядчик организовал отдельную производственную линию.

— Белый бетон намного дороже, чем обычный, но зато его не нужно штукатурить, чем-то закрывать, красить…

— Более того, бетон — материал очень теплоемкий, а это способствует созданию благоприятного микроклимата внутри помещения.

— А медь, которая тут всюду? Снаружи стены облицованы треугольными панелями из нержавеющей стали медного цвета. Половина внутреннего дизайна тоже в этом цвете…

— Мы очень много внимания уделяли тому, чем занимается компания, как она живет, как работают ее сотрудники.

Медь — это стержень компании, поэтому здесь так много медных элементов. На фасадах использована нержавейка, окрашенная методом PVD. Внутри металл с порошковой окраской — в цвет фасадных панелей. Краска этого цвета была специально разработана для этого проекта. В итоге был запатентован оттенок «рози голд» — на солнце он дает насыщенный медный цвет.

— Интересное решение — сделать в холле комнаты для переговоров. У нас пока в городе ни одно офисное здание таких вещей не предполагает. Это же очень логично — встретиться в отдельной комнате на первом этаже: не заказывать никаких пропусков, не ждать лифт, не встречать.

— Это как раз идея заказчика и итоги нашего изучения работы РМК. Им было важно сделать закрытые переговорки в зоне входного вестибюля для проведения встреч. В этом здании вообще нет стандартных решений, которые где-либо уже были опробованы. Поэтому это был интересный опыт как для нас, так и для подрядчиков.

— Что еще дало изучение работы компании?

— А давайте вы подниметесь наверх, и я вам все расскажу. Вам на лифт.

Мы идем с Катериной к четырем лифтам, которые стоят прямо напротив центрального входа в штаб-квартиру. Они представляют собой алюминиевые конструкции со стеклом, внутри которого инкрустирована медная сетка. Подъем на 15-й этаж, который на деле окажется 30-м, занимает 30 секунд.

Лифты здесь панорамные. Пока едешь — можешь смотреть, как с каждой секундой люди и здания становятся меньше. Или можешь наблюдать, как работают коллеги. Хотя людей здесь пока мало — быстро перевезти 400 человек, которые будут здесь работать, нереально. Рассматривая город, мы поднимаемся на самый последний — 15-й этаж. Двери открываются. Выходим. Взгляд упирается в икону.

— На этом этаже, — снова появляется из планшета голос Дины, — находятся конференц-залы, переговорки, обеденная с кухней. Этажом ниже — кабинет Игоря Алтушкина. Он точно такой же, как этот, по внешнему виду и техническому оснащению.

— Даже если сравнивать с остальными?

— Отличия, конечно, есть. Например, здесь есть обеденная зона и полноценная кухня — похожая на те, что вы можете видеть в ресторанах. На других этажах она более ограничена по функционалу. Там она дает возможность разогреть еду, сделать себе чай или кофе, но не готовить.

Еще на этом этаже можно рассмотреть изнутри, как сделан логотип РМК, который светится на фасаде в темное время суток. Он состоит из тысячи автономных ламп, которыми можно управлять: при необходимости логотип компании может становиться российским триколором, георгиевской лентой или пульсировать, превратившись в сердце.

- Тут вообще с техническим оснащением, я так вижу, все продумано. Не видно ни батарей, ни проводов, ни воздуховодов…

— Мы хотели оставить все конструкции свободными от каких-либо решеток, проводов, поэтому все инженерное обслуживание идет с пола. Под мрамором и паркетом, по которым вы ходите, размещены сети водоснабжения, отопления, электроснабжения, освещения, компьютерные сети.

— Такого мы в Екатеринбурге еще не видели.

— Вообще система жизнеобеспечения здания полностью автоматизирована. Ей управляет централизованная интеллектуальная сеть. Она контролирует внутреннее освещение, систему кондиционирования и электропитания. Системы включаются, как только сотрудник приходит на работу. А когда в офисах никого нет — на выходных или праздниках — здание может экономить энергию, уходя в ждущий режим.

— Много здесь офисов?

— Штаб-квартира рассчитана на 450 человек. Общая площадь офисных помещений — 14 тысяч квадратных метров (150 офисных пространств). Для офисов рядовых сотрудников в здании создано шесть двухэтажных блоков.

Чтобы посмотреть на офисы, мы с Катериной решаем спуститься по лестнице, забывая, что один этаж тут равен примерно четырем в жилых домах. Войдя в пространство, Катя молчит несколько секунд, рассматривая все вокруг, а потом тихонько говорит: «У меня сейчас случится эстетический оргазм».

— Мне кажется, что Foster+Partners лично тут расставляли вазы и двигали мебель, потому что пространство максимально функционально и эстетично.

— А вот ваз в дизайн-проекте не было. Это уже РМК их добавили. А все остальное — да. Максимально приближенно к рендерам визуализации.

Смотрите: типовой этаж — или модульная ячейка, как мы ее называем — двухуровневый, он состоит из нижней части и антресольной. Когда мы изучали принципы работы РМК, мы выяснили, что в большинстве отделов сформированы рабочие группы, которые включают 4–6 человек. Это и стало стартовой позицией при проектировании ячейки.

В каждой ячейке есть пространство для секретаря, мягкие зоны для общения, переговорка, мини-кухня, санузлы. На обоих уровнях размещены кабинеты. В центре этажа лестничная балюстрада, которая создает эффект атриума: будто заходишь в театр по парадной лестнице.

— Вы продумали функционал ячейки, а потом собрали из них целое здание?

— Да, пространство сделано таким образом, чтобы из любой точки можно было установить зрительный контакт — перегородки ультратонкие, воздушные. Чтобы сделать их такими, пришлось провести массу производственных экспериментов. Если сотрудникам понадобится создать приватность, можно опустить шторы. Тут все, кроме офисных стульев, продумано и создано специально для РМК.

— Вообще вся мебель?

— Да, все создано исключительно для штаб-квартиры и привезено из Германии. Изначально мы вообще не планировали мебель индивидуального изготовления. Это пришло в процессе проектирования, когда заказчик попросил в переговорных комнатах сделать «Т»-образные столы. Такие столы вообще не используются в Англии, поэтому мы изучили весь рынок и поняли, что мы не можем найти что-либо достойное для этого здания. Вот и сделали их с нуля. С другой мебелью было так же.

— Дина, а у вас были какие-то ограничения по бюджету?

— Нет, бюджет у нас не обсуждался. Да и в любом случае это конфиденциальная информация.

— То есть я могу не спрашивать, сколько стоил этот проект? А может, вы скажете, какой процент от стоимости строительства здания вы получили? Потому что сейчас в России архитектурное сообщество борется за поднятие процента, который мы получаем за проектирование.

— Наша работа не основывается на проценте от стоимости строительства, потому что зачастую ее сложно посчитать. Каждое здание Foster+Partners уникально, и мы не можем просто взять цифры от одного проекта и натянуть их на другой.